любите меня, я грустненький / благословенная Пеггом картошечка
а все из-за этого фанвидео!фанвидео!
а еще это первый фанфик по ПЛиО, пусть даже как ретеллинг
"Before the day is done"
читать дальше
Он стоит на Стене, глядя в ночную даль. Суровые северные ветра нещадно обдувают его, но он словно не замечает этого, погрузившись в свои мысли.
Этим утром, точно перед рассветом, ему снова снилась она - его одичалая.
Возлюбленная солнца, так говорил вольный народ о ней из-за ее волос, - золотистых, искрящихся, похожих на солнечные лучи. Она явилась ему в тех же мехах, что любила носить его сводная сестра Джинни; он пытался догнать свою одичалую, но она не давалась ему - убегала и пряталась, восклицая "Ничего ты не знаешь, Бон-Бон!".
Он смеялся и пытался ее поймать, а она ускользала из его рук, словно ветер.
"Лучше бы мне снились волчьи сны", - с горькой тоской подумал Рон.
После волчьих снов не хочется выть, словно Ремус на луну.
Ремус, его волк, словно учуяв, что хозяин подумал о нем, подошел к нему и уткнулся мордой в его руку. Рассеяно Рон потрепал зверя за загривок, не отводя взгляда от северной дали.
Одичалые прошли сквозь ворота по его указу. С тех пор Скабиор Налетчик, когда-то такой же брат Аврората, как и он сам, сидел в темнице, а король Рабастан каждый день приходил к нему и убеждал его преклонить колено. Рон пытался объяснить ему, что одичалые презирают коленнопреклонных (да что там - Хагрид Великаний Друг доходчиво и не стесняясь в выражениях, высказал королю, что думает о южанах), но король не слушал его.
Король слушал лишь своего десницу, Антонина Долохова, и Амарантовую Женщину.
Долорес Амбриджская не вызывала доверия у Рона. Речи ее были сладки, но казались ядом, медленно травящим душу. Рон старался общаться с ней как можно меньше, но та словно сама искала его общества.
У него и без этой ведьмы было достаточно проблем.
Невилл говорил, что мейстер Альбус совсем плох. Он не приходил в сознание, только метался в бреду и звал Арианну и Геллерта.
- Кто это? - спросил его Рон.
- Кто-то из его прошлого, - отведя глаза, ответил Невилл.
Больше Рон его ни о чем не спрашивал.
"У всех нас есть прошлое, о котором мы вспомним лишь в посмертии", - так сказал ему когда-то Тобиас Снейп, когда упомянул в разговоре своего изгнанного сына.
Рон думал, кого из своих покойников он вспомнит первым - отца? Билла и леди Молли, приемную мать Рона, погибших на Алой Свадьбе от рук Аргуса Филча? Чарли, пропавшего несколько лун назад за Стеной? Или Лаванду, свою возлюбленную одичалую, слишком упрямую, слишком вольную?
Рон не знал ответа на этот вопрос; он мог лишь надеяться, что после смерти он не вернется с глазами синими и холодными, чуждый к состраданию и любви.
***
Беллатрикс лежала нагая на шкуре медведя возле камина. Эту шкуру подарил ей Рудольфус на ее тридцатые именины - вернувшись с охоты, он бросил мех к ее ногам на глазах у всего двора, а после подхватил ее на руки, словно трактирную девку, и утащил в супружескую спальню.
Беллатрикс не знает, ненавидела ли она его когда-либо сильнее, чем в тот день.
Но теперь ее боров-муж мертв, а она оскверняет его память на его же подарке.
Довольно улыбнувшись, она потянулась и намеренно задела рукой грудь мужчины, лежавшего рядом. Тот вздрогнул, словно от ожога, и открыл глаза.
- Белла...
Вдовствующая королева рассмеялась и оседлала своего любовника. Тот схватил ее за запястья и, перевернувшись, подмял ее под себя и стал покрывать поцелуями ее грудь.
- Сириус...
Одна плоть и кровь. Они пришли в этот мир вместе - их матери-сестры родили детей в один день, в один момент. Поразительно похожие - темные волосы, светлая кожа, пронзительно синие глаза и врожденное величие, - они были словно близнецы, всегда рядом, всегда вместе. Им было пятнадцать, когда они поняли, что Мерлин и Моргана создали их едиными.
Разве мог Джеймс Поттер, Принц Дракон, которому она была когда-то обещана, сравниться с ее собственным Львом?
Разве был ее достоин король-узурпатор Лестрейндж, этот боров-король, которого победил кабан?
Разве не прекрасна их дочь, Андромеда?
Она будет править Четырьмя Королевствами, - истинная королева, королевская львица.
И никто, никто - ни эти предатели Уизли, ни ее мерзкий уродливый кузен, - не посмеет встать у нее на пути.
- Сириус, - выдохнула Беллатрикс, - Сириус, пообещай мне...
Мужчина резко вскинул голову.
- Пообещай мне, - горячо шептала она, - обещай, что ты вернешь Андромеду домой.
Сириус замер.
- Белла, договор с Дурслями...
- Мне плевать! - взвизгнула Беллатрикс, и злость исказила ее красивое лицо. - Дурсли ненавидят нас, - с надрывом сказала она, - ненавидят нас за то, что их драгоценная чахоточная принцесса Лили и ее отродье погибли. Регулус с ними заодно, - с ненавистью говорила она. - Он отправил ее в Литтл Уингдон, чтобы отомстить нам. Драко должен жениться на ней, а не на этой шлюхе из Гринграссов. Львица для льва, - прошептала она, облизнув его ухо. - Сириус! - Беллатрикс вцепилась в его плечи. - Это твоя дочь, Сириус. Спаси ее.
"Она не мое дитя, и никогда не была", - подумал он. Сириус убил бы за нее, растерзал бы даже дракона, - но его дочерью она не была.
Он не смог сказать этого своей сестре. Лицо ее выражало ненависть, но ее глаза - глаза говорили, что Белла боится. Боится за своего ребенка и ради нее пожертвует всем.
Даже им, Сириусом.
- Я верну нашу дочь, - говорит он и целует сестру жадно, ненасытно.
Словно в последний раз.
***
Гарри спускается в подземелья Хогвартса. Тут едко пахнет гарью и слышится тихий звон цепей.
Он замирает в нерешительности.
Он не видел их, своих драконов, с тех самых пор, как прибыл в Хогсмит, что в Заливе Работоговцев. Он покорил этих жестоких гордецов огнем и кровью, но, увидев мощь своих созданий, испугался и велел запереть их как можно дальше.
Крукшанс и Пигвиджон теперь спрятаны в самом темном месте, но их старшая сестра, Хедвиг, не позволила заковать себя в цепи, сожгла двух стражников и улетела в сторону Запретного Леса. До Гарри доходят истории о монстре, крадущем скот, но он не может ничего сделать. Хедвиг слишком яростна, чтобы ее можно было поймать, и он слишком любит ее, чтобы отдать приказ на ее убийство.
Посмеет ли он явиться им на глаза после того, как заточил своих детей в цепи, словно какой-то узурпатор?
Была ли права Чжоу, наемница, что делила с ним постель, когда советовала ему выпустить их и натравить на Великих Господ, которые по ночам обращаются в Пожирателей Смерти с белыми масками на лицах?
Или, быть может, ему стоило послушать Севе...
"Нет!" - зло одергивает он сам себя. - "Нет веры предателю".
- Господин? - тихо зовет его Добби, один из рабов, которым он даровал свободу.
- Я передумал, Добби. Возвращаемся в Большой Зал, я приму просителей.
Добби кивает и семенит следом. Двое егерей, которые всегда сопровождают его, не изменившись в лице, тенью идут за ним.
Гарри слышит отдаленное и оттого приглушенное рычание из подземелий и чувствует пепел на губах.
"Простите меня", - молит он. - "Простите меня".
***
- Кто вы? - спрашивает у них человек с лицом Нимфадоры Тонкс.
- Никто, - синхронно отвечают они.
- Ложь! - лицо Нимфадоры сменяется на другое, изуродованное старостью и пережитыми горестями. Они не могут точно сказать, мужское оно или женское. - Никто не закусывает губу, как Фред Уизли, и не прищуривается, как Джордж Уизли.
Близнецы молчат. Лицо Нимфадоры Тонкс вновь глядит на них.
- Вы пришли сюда две луны назад. Вы сказали тогда, что хотите стать безликими невыразимцами, что вы готовы пожертвовать всем, чтобы служить Многоликому Богу. Но вы носите свои лица так, словно они вам принадлежат, - на лице Нимфадоры Тонкс не дрогнул ни один мускул, но близнецы все равно почувствовали беспокойство. - Разве может Многоликий взять вас в слуги, если вы не готовы пожертвовать Фредом и Джорджем Уизли ради него?
- Кто, как не близнецы...
- ...знают, каково это...
- ...быть никем?
Человек с лицом Нимфадоры Тонкс ответил не сразу.
- Только близнецы Уизли заканчивают друг за другом предложения. Если вы хотите стать невыразимцами, вы должны отдать Многоликому то, что он от вас требует. Идите, - человек указал на кухню. - Вас ждет ужин.
Близнецы синхронно встали и отправились в кормильню, где отведали сладкого молока и хлеба.
Наутро они проснулись слепыми.
***
Ужин с женой проходит в гробовом молчании.
Регулус думает о том, что иначе у них быть и не может. Его жена ненавидит весь его род за то, что они сотворили с ее семьей, и его лично, ведь их свадьба - это насмешка над ней и ее мечтами о прекрасном рыцаре. Разве он, горбатый уродец, подходит северной красавице с волосами цвета пламени и безупречными манерами леди? Он, грешник и падший человек?
Нет, конечно, нет. Поэтому он так и не прикоснулся к ней после свадьбы, дав обещание, что дождется ее согласия. Весь двор во главе с его сестрицей-королевой смеется над ним, но он привык к этому. У него есть его шлюха Эммелина, которая греет ему постель, и Мальсибер, с которым он может поговорить о женщинах, выпивке и королевских сплетнях. Они с Джинни не ищут общества друг друга, лишь изредка ужинают вместе, чтобы его мать не теряла надежды на наследника рода.
Сегодня ему предстоит встреча с Горацием. Регулус надеется, что тот принесет ему вести о положении в его родных землях. Гриммо захвачен Гермионой, которую в столице окрестили Ложной Драконицей, чтобы люди не смели надеяться, что Поттеры вернутся, и ее советницей Минервой МакГонагал, сбежавшей из страны после падения драконьего рода. Ходят слухи, что к ним присоединился Аластор Муди, хмурый и нелюдимый рыцарь Королевской стражи с обезображенным лицом, который сбежал во время битвы с Рабастаном. Младший Блэк надеется, что Гораций опровергнет это.
Регулус отпивает вина и прикрывает глаза. Ложная Драконица и беглые рыцари кажутся совсем незначительной проблемой по сравнению со свадьбой Драко и Астории Гринграсс, которая должна состояться через месяц. Беллатрикс делает все возможное, чтобы не дать этому случиться. Даже Сириус, его брат, который имеет большое влияние на сестрицу, не может отговорить ее от этой затеи. Регулус отпивает еще вина, отгоняя мысли о делах, и смотрит на жену. Какие мысли прячутся в ее хорошенькой головке?
Он открывает рот, чтобы спросить ее о самочувствии, но тут же закрывает его.
"Нет", - думает он. - "Некоторые традиции не стоит нарушать".
***
Он смотрит на Стену.
Теплые говорят, что она неприступна. Они говорят это раз за разом, пытаясь убедить себя, что слова и кусок льда, пусть и большого, защитит их от зимы.
Он усмехается своими ледяными губами. Теплые забывают, что лед, из которого сделана Стена, не может быть препятствием для тех, кто восхваляет холод.
Скоро они узнают об этом, думает он. Наступит долгая ночь и царство зимы, и на мягких крыльях они прилетят к ним.
Полет Смерти улыбается, глядя на Стену.
- Ты падешь, - выдыхает он на древнем языке.
Совсем скоро.
а еще это первый фанфик по ПЛиО, пусть даже как ретеллинг
"Before the day is done"
читать дальше
"Power is a curious thing.....Power resides where men believe it resides. It's a trick. A shadow on the wall."
"Власть пребывает там, куда помещает её всеобщая вера. Это уловка, тень на стене."
Варис, Игра Престолов.
"Власть пребывает там, куда помещает её всеобщая вера. Это уловка, тень на стене."
Варис, Игра Престолов.
Он стоит на Стене, глядя в ночную даль. Суровые северные ветра нещадно обдувают его, но он словно не замечает этого, погрузившись в свои мысли.
Этим утром, точно перед рассветом, ему снова снилась она - его одичалая.
Возлюбленная солнца, так говорил вольный народ о ней из-за ее волос, - золотистых, искрящихся, похожих на солнечные лучи. Она явилась ему в тех же мехах, что любила носить его сводная сестра Джинни; он пытался догнать свою одичалую, но она не давалась ему - убегала и пряталась, восклицая "Ничего ты не знаешь, Бон-Бон!".
Он смеялся и пытался ее поймать, а она ускользала из его рук, словно ветер.
"Лучше бы мне снились волчьи сны", - с горькой тоской подумал Рон.
После волчьих снов не хочется выть, словно Ремус на луну.
Ремус, его волк, словно учуяв, что хозяин подумал о нем, подошел к нему и уткнулся мордой в его руку. Рассеяно Рон потрепал зверя за загривок, не отводя взгляда от северной дали.
Одичалые прошли сквозь ворота по его указу. С тех пор Скабиор Налетчик, когда-то такой же брат Аврората, как и он сам, сидел в темнице, а король Рабастан каждый день приходил к нему и убеждал его преклонить колено. Рон пытался объяснить ему, что одичалые презирают коленнопреклонных (да что там - Хагрид Великаний Друг доходчиво и не стесняясь в выражениях, высказал королю, что думает о южанах), но король не слушал его.
Король слушал лишь своего десницу, Антонина Долохова, и Амарантовую Женщину.
Долорес Амбриджская не вызывала доверия у Рона. Речи ее были сладки, но казались ядом, медленно травящим душу. Рон старался общаться с ней как можно меньше, но та словно сама искала его общества.
У него и без этой ведьмы было достаточно проблем.
Невилл говорил, что мейстер Альбус совсем плох. Он не приходил в сознание, только метался в бреду и звал Арианну и Геллерта.
- Кто это? - спросил его Рон.
- Кто-то из его прошлого, - отведя глаза, ответил Невилл.
Больше Рон его ни о чем не спрашивал.
"У всех нас есть прошлое, о котором мы вспомним лишь в посмертии", - так сказал ему когда-то Тобиас Снейп, когда упомянул в разговоре своего изгнанного сына.
Рон думал, кого из своих покойников он вспомнит первым - отца? Билла и леди Молли, приемную мать Рона, погибших на Алой Свадьбе от рук Аргуса Филча? Чарли, пропавшего несколько лун назад за Стеной? Или Лаванду, свою возлюбленную одичалую, слишком упрямую, слишком вольную?
Рон не знал ответа на этот вопрос; он мог лишь надеяться, что после смерти он не вернется с глазами синими и холодными, чуждый к состраданию и любви.
***
Беллатрикс лежала нагая на шкуре медведя возле камина. Эту шкуру подарил ей Рудольфус на ее тридцатые именины - вернувшись с охоты, он бросил мех к ее ногам на глазах у всего двора, а после подхватил ее на руки, словно трактирную девку, и утащил в супружескую спальню.
Беллатрикс не знает, ненавидела ли она его когда-либо сильнее, чем в тот день.
Но теперь ее боров-муж мертв, а она оскверняет его память на его же подарке.
Довольно улыбнувшись, она потянулась и намеренно задела рукой грудь мужчины, лежавшего рядом. Тот вздрогнул, словно от ожога, и открыл глаза.
- Белла...
Вдовствующая королева рассмеялась и оседлала своего любовника. Тот схватил ее за запястья и, перевернувшись, подмял ее под себя и стал покрывать поцелуями ее грудь.
- Сириус...
Одна плоть и кровь. Они пришли в этот мир вместе - их матери-сестры родили детей в один день, в один момент. Поразительно похожие - темные волосы, светлая кожа, пронзительно синие глаза и врожденное величие, - они были словно близнецы, всегда рядом, всегда вместе. Им было пятнадцать, когда они поняли, что Мерлин и Моргана создали их едиными.
Разве мог Джеймс Поттер, Принц Дракон, которому она была когда-то обещана, сравниться с ее собственным Львом?
Разве был ее достоин король-узурпатор Лестрейндж, этот боров-король, которого победил кабан?
Разве не прекрасна их дочь, Андромеда?
Она будет править Четырьмя Королевствами, - истинная королева, королевская львица.
И никто, никто - ни эти предатели Уизли, ни ее мерзкий уродливый кузен, - не посмеет встать у нее на пути.
- Сириус, - выдохнула Беллатрикс, - Сириус, пообещай мне...
Мужчина резко вскинул голову.
- Пообещай мне, - горячо шептала она, - обещай, что ты вернешь Андромеду домой.
Сириус замер.
- Белла, договор с Дурслями...
- Мне плевать! - взвизгнула Беллатрикс, и злость исказила ее красивое лицо. - Дурсли ненавидят нас, - с надрывом сказала она, - ненавидят нас за то, что их драгоценная чахоточная принцесса Лили и ее отродье погибли. Регулус с ними заодно, - с ненавистью говорила она. - Он отправил ее в Литтл Уингдон, чтобы отомстить нам. Драко должен жениться на ней, а не на этой шлюхе из Гринграссов. Львица для льва, - прошептала она, облизнув его ухо. - Сириус! - Беллатрикс вцепилась в его плечи. - Это твоя дочь, Сириус. Спаси ее.
"Она не мое дитя, и никогда не была", - подумал он. Сириус убил бы за нее, растерзал бы даже дракона, - но его дочерью она не была.
Он не смог сказать этого своей сестре. Лицо ее выражало ненависть, но ее глаза - глаза говорили, что Белла боится. Боится за своего ребенка и ради нее пожертвует всем.
Даже им, Сириусом.
- Я верну нашу дочь, - говорит он и целует сестру жадно, ненасытно.
Словно в последний раз.
***
Гарри спускается в подземелья Хогвартса. Тут едко пахнет гарью и слышится тихий звон цепей.
Он замирает в нерешительности.
Он не видел их, своих драконов, с тех самых пор, как прибыл в Хогсмит, что в Заливе Работоговцев. Он покорил этих жестоких гордецов огнем и кровью, но, увидев мощь своих созданий, испугался и велел запереть их как можно дальше.
Крукшанс и Пигвиджон теперь спрятаны в самом темном месте, но их старшая сестра, Хедвиг, не позволила заковать себя в цепи, сожгла двух стражников и улетела в сторону Запретного Леса. До Гарри доходят истории о монстре, крадущем скот, но он не может ничего сделать. Хедвиг слишком яростна, чтобы ее можно было поймать, и он слишком любит ее, чтобы отдать приказ на ее убийство.
Посмеет ли он явиться им на глаза после того, как заточил своих детей в цепи, словно какой-то узурпатор?
Была ли права Чжоу, наемница, что делила с ним постель, когда советовала ему выпустить их и натравить на Великих Господ, которые по ночам обращаются в Пожирателей Смерти с белыми масками на лицах?
Или, быть может, ему стоило послушать Севе...
"Нет!" - зло одергивает он сам себя. - "Нет веры предателю".
- Господин? - тихо зовет его Добби, один из рабов, которым он даровал свободу.
- Я передумал, Добби. Возвращаемся в Большой Зал, я приму просителей.
Добби кивает и семенит следом. Двое егерей, которые всегда сопровождают его, не изменившись в лице, тенью идут за ним.
Гарри слышит отдаленное и оттого приглушенное рычание из подземелий и чувствует пепел на губах.
"Простите меня", - молит он. - "Простите меня".
***
- Кто вы? - спрашивает у них человек с лицом Нимфадоры Тонкс.
- Никто, - синхронно отвечают они.
- Ложь! - лицо Нимфадоры сменяется на другое, изуродованное старостью и пережитыми горестями. Они не могут точно сказать, мужское оно или женское. - Никто не закусывает губу, как Фред Уизли, и не прищуривается, как Джордж Уизли.
Близнецы молчат. Лицо Нимфадоры Тонкс вновь глядит на них.
- Вы пришли сюда две луны назад. Вы сказали тогда, что хотите стать безликими невыразимцами, что вы готовы пожертвовать всем, чтобы служить Многоликому Богу. Но вы носите свои лица так, словно они вам принадлежат, - на лице Нимфадоры Тонкс не дрогнул ни один мускул, но близнецы все равно почувствовали беспокойство. - Разве может Многоликий взять вас в слуги, если вы не готовы пожертвовать Фредом и Джорджем Уизли ради него?
- Кто, как не близнецы...
- ...знают, каково это...
- ...быть никем?
Человек с лицом Нимфадоры Тонкс ответил не сразу.
- Только близнецы Уизли заканчивают друг за другом предложения. Если вы хотите стать невыразимцами, вы должны отдать Многоликому то, что он от вас требует. Идите, - человек указал на кухню. - Вас ждет ужин.
Близнецы синхронно встали и отправились в кормильню, где отведали сладкого молока и хлеба.
Наутро они проснулись слепыми.
***
Ужин с женой проходит в гробовом молчании.
Регулус думает о том, что иначе у них быть и не может. Его жена ненавидит весь его род за то, что они сотворили с ее семьей, и его лично, ведь их свадьба - это насмешка над ней и ее мечтами о прекрасном рыцаре. Разве он, горбатый уродец, подходит северной красавице с волосами цвета пламени и безупречными манерами леди? Он, грешник и падший человек?
Нет, конечно, нет. Поэтому он так и не прикоснулся к ней после свадьбы, дав обещание, что дождется ее согласия. Весь двор во главе с его сестрицей-королевой смеется над ним, но он привык к этому. У него есть его шлюха Эммелина, которая греет ему постель, и Мальсибер, с которым он может поговорить о женщинах, выпивке и королевских сплетнях. Они с Джинни не ищут общества друг друга, лишь изредка ужинают вместе, чтобы его мать не теряла надежды на наследника рода.
Сегодня ему предстоит встреча с Горацием. Регулус надеется, что тот принесет ему вести о положении в его родных землях. Гриммо захвачен Гермионой, которую в столице окрестили Ложной Драконицей, чтобы люди не смели надеяться, что Поттеры вернутся, и ее советницей Минервой МакГонагал, сбежавшей из страны после падения драконьего рода. Ходят слухи, что к ним присоединился Аластор Муди, хмурый и нелюдимый рыцарь Королевской стражи с обезображенным лицом, который сбежал во время битвы с Рабастаном. Младший Блэк надеется, что Гораций опровергнет это.
Регулус отпивает вина и прикрывает глаза. Ложная Драконица и беглые рыцари кажутся совсем незначительной проблемой по сравнению со свадьбой Драко и Астории Гринграсс, которая должна состояться через месяц. Беллатрикс делает все возможное, чтобы не дать этому случиться. Даже Сириус, его брат, который имеет большое влияние на сестрицу, не может отговорить ее от этой затеи. Регулус отпивает еще вина, отгоняя мысли о делах, и смотрит на жену. Какие мысли прячутся в ее хорошенькой головке?
Он открывает рот, чтобы спросить ее о самочувствии, но тут же закрывает его.
"Нет", - думает он. - "Некоторые традиции не стоит нарушать".
***
Он смотрит на Стену.
Теплые говорят, что она неприступна. Они говорят это раз за разом, пытаясь убедить себя, что слова и кусок льда, пусть и большого, защитит их от зимы.
Он усмехается своими ледяными губами. Теплые забывают, что лед, из которого сделана Стена, не может быть препятствием для тех, кто восхваляет холод.
Скоро они узнают об этом, думает он. Наступит долгая ночь и царство зимы, и на мягких крыльях они прилетят к ним.
Полет Смерти улыбается, глядя на Стену.
- Ты падешь, - выдыхает он на древнем языке.
Совсем скоро.
@музыка: Florence and the Machine - Seven Devils